Не лишенные образности мысли люди еще при жизни Эдгара заявляли, что имя окутанного ореолом романтического страдальца творца войдет в историю мировой литературы.
Детство и юность
Будущий наставник Говарда Лавкрафта Эдгар Аллан По родился 19 января 1809 г. на северо-востоке США в столице штата Массачусетс – городе Бостон. Родители поэта Элизабет Арнольд Хопкинс и Дэвид По были творчески одаренными людьми. Мать – эмигрировавшая в Америку английская актриса, а отец – студент юридического факультета из Балтимора, который хорошо оплачиваемой профессии юриста предпочел стезю лицедейства. Из биографии гения литературного арабеска известно, что, помимо него, в семье воспитывались ещё двое детей: старший брат Уильям Генри Леонард и младшая сестра Розали.Детство и юность
Эдгар По
Литература
В родном городе писатель волей случая познакомился с молодым типографом Кэлвином Томасом, и тот согласился напечатать его первый сборник стихов «Тамерлан». Работа увидела свет в 1827 г. В предисловии По извинялся перед читателями за сырость опубликованных в книге произведений и пояснял, что данные шедевры он написал в возрасте 12–14 лет. В 1829 г. вышел второй поэтический сборник «Аль Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения», в апреле 1831 г. была выпущена третья книга поэта – «Стихотворения», в которую вошли ранее не публиковавшиеся работы («Израфель», «Пэан», «Осужденный город», «К Елене», «Спящая»). Успех «Ворона» в начале 1845 г. дал возможность Эдгару собрать свои новые поэмы в отдельном издании «Рассказы», который оказался на прилавках в этом же году. Стоит отметить, что в творчестве Аллана главное место всегда занимал именно новеллистический жанр. Новеллы По условно можно разделить на несколько тематических групп: психологические («Черный кот», «Лигейя», «Бочонок амонтильядо», «Овальный портрет»), логические («Золотой жук», «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже», «Похищенное письмо»), юмористические («Очки», «Без дыхания», «Тысяча вторая сказка Шехерезады») и научно-фантастические («Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля», «Сфинкс», «История с воздушным шаром»). С четырех логических произведений писателя, в которых главным персонажем стал сыщик Огюст Дюпен, началась эпоха детективной литературы. Рожденный фантазией Эдгара детектив стал прообразом известных ищеек: Шерлока Холмса, Эркюля Пуаро и мисс Марпл. Хотя именно рассказы сделали По популярным, только в поэзии литератор являл миру подлинного себя. С помощью стихотворений Эдгар установил более тесный контакт с читателями.Смерть
Эдгар Аллан По умер 7 октября 1849 г. в госпитале Балтимора. По свидетельству доктора, наблюдавшего за состоянием писателя в последние дни его жизни, автора рассказа «Лягушонок» доставили в больницу 3 октября 1849 г. Дезориентированный в пространстве и времени литератор был облачен в одежду с чужого плеча и не помнил ни своей фамилии, ни имени. Потерявшего рассудок мужчину поместили в комнату с зарешеченными окнами. За пару дней в госпитале По так и не пришел в себя. Его мучили галлюцинации и судороги, он упоминал о своей давно умершей жене, а также неоднократно произносил имя некого Рейнолдса, личность которого идентифицировать так и не удалось. Через четыре дня пребывания в медицинском заведении поэт скончался. Последними его словами были: «Господи, прими мою бедную душу». Все медицинские записи, включая свидетельство о смерти Эдгара По, исчезли. Газеты того времени объясняли гибель литератора болезнью мозга и воспалением центральной нервной системы. В 19 веке эти диагнозы часто ставили людям, скончавшимся от алкоголизма. Что на самом деле явилось причиной смерти легенды мировой литературы – до сих пор неизвестно. Траурная процессия, на которой присутствовала только пара человек, состоялась 8 октября 1849 г. По был похоронен на Вестминстерском кладбище Балтимора в дешевом гробу без ручек, именной таблички, покрывала и подушки под головой. 1 октября 1875 г. прах писателя был перенесен в расположенную ближе ко входу могилу. Также на средства поклонников творчества писателя был изготовлен и возведен памятник. Литературное наследие мистификатора сохранилось в сборниках стихов, поэм и рассказов. Помимо прочего, произведения «Колодец и маятник», «Падение дома Ашеров», «Маска красной Смерти», «Береника», «Убийство на улице Морг» и «Метценгерштейн» легли в основу сюжета современных фильмов и телесериалов.Произведение «Ворон» (Перевод М. Зенкевича)
Как-то в полночь, в час угрюмый, утомившись от раздумий,Задремал я над страницей фолианта одного,
И очнулся вдруг от звука, будто кто-то вдруг застукал,
Будто глухо так застукал в двери дома моего.
"Гость, – сказал я, – там стучится в двери дома моего,
Гость – и больше ничего".
Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный,
И от каждой вспышки красной тень скользила на ковер.
Ждал я дня из мрачной дали, тщетно ждал, чтоб книги дали
Облегченье от печали по утраченной Линор,
По святой, что там, в Эдеме, ангелы зовут Линор, -
Безыменной здесь с тех пор.
Шелковый тревожный шорох в пурпурных портьерах, шторах
Полонил, наполнил смутным ужасом меня всего,
И, чтоб сердцу легче стало, встав, я повторил устало:
"Это гость лишь запоздалый у порога моего,
Гость какой-то запоздалый у порога моего,
Гость – и больше ничего".
И, оправясь от испуга, гостя встретил я, как друга.
"Извините, сэр иль леди, – я приветствовал его, -
Задремал я здесь от скуки, и так тихи были звуки,
Так неслышны ваши стуки в двери дома моего,
Что я вас едва услышал", – дверь открыл я: никого,
Тьма – и больше ничего.
Тьмой полночной окруженный, так стоял я, погруженный
В грезы, что еще не снились никому до этих пор;
Тщетно ждал я так, однако тьма мне не давала знака,
Слово лишь одно из мрака донеслось ко мне: «Линор!»
Это я шепнул, и эхо прошептало мне: «Линор!»
Прошептало, как укор.
В скорби жгучей о потере я захлопнул плотно двери
И услышал стук такой же, но отчетливей того.
"Это тот же стук недавний, – я сказал, – в окно за ставней,
Ветер воет неспроста в ней у окошка моего,
Это ветер стукнул ставней у окошка моего, -
Ветер – больше ничего".
Только приоткрыл я ставни – вышел Ворон стародавний,
Шумно оправляя траур оперенья своего;
Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;
С видом леди или лорда у порога моего,
Над дверьми на бюст Паллады у порога моего
Сел – и больше ничего.
И, очнувшись от печали, улыбнулся я вначале,
Видя важность черной птицы, чопорный ее задор,
Я сказал: «Твой вид задорен, твой хохол облезлый черен,
О зловещий древний Ворон, там, где мрак Плутон простер,
Как ты гордо назывался там, где мрак Плутон простер?"
Каркнул Ворон: «Nevermore».
Выкрик птицы неуклюжей на меня повеял стужей,
Хоть ответ ее без смысла, невпопад, был явный вздор;
Ведь должны все согласиться, вряд ли может так случиться,
Чтобы в полночь села птица, вылетевши из-за штор,
Вдруг на бюст над дверью села, вылетевши из-за штор,
Птица с кличкой «Nevermore».
Ворон же сидел на бюсте, словно этим словом грусти
Душу всю свою излил он навсегда в ночной простор.
Он сидел, свой клюв сомкнувши, ни пером не шелохнувши,
И шептал я, вдруг вздохнувши: «Как друзья с недавних пор,
Завтра он меня покинет, как надежды с этих пор".
Каркнул Ворон: «Nevermore».
При ответе столь удачном вздрогнул я в затишьи мрачном,
И сказал я: «Несомненно, затвердил он с давних пор,
Перенял он это слово от хозяина такого,
Кто под гнетом рока злого слышал, словно приговор,
Похоронный звон надежды и свой смертный приговор
Слышал в этом «Nevermore».
И с улыбкой, как вначале, я, очнувшись от печали,
Кресло к Ворону подвинул, глядя на него в упор,
Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,
Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор,
Что пророчил мне угрюмо Ворон, вещий с давних пор,
Хриплым карком: «Nevermore».
Так, в полудремоте краткой, размышляя над загадкой,
Чувствуя, как Ворон в сердце мне вонзал горящий взор,
Тусклой люстрой освещенный, головою утомленной
Я хотел склониться, сонный, на подушку на узор,
Ах, она здесь не склонится на подушку на узор
Никогда, о nevermore!
Мне казалось, что незримо заструились клубы дыма
И ступили серафимы в фимиаме на ковер.
Я воскликнул: «О несчастный, это Бог от муки страстной
Шлет непентес – исцеленье от любви твоей к Линор!
Пей непентес, пей забвенье и забудь свою Линор!"
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Дьявол ли тебя направил, буря ль из подземных нор
Занесла тебя под крышу, где я древний Ужас слышу,
Мне скажи, дано ль мне свыше там, у Галаадских гор,
Обрести бальзам от муки, там, у Галаадских гор?"
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
Я воскликнул: «Ворон вещий! Птица ты иль дух зловещий!
Если только Бог над нами свод небесный распростер,
Мне скажи: душа, что бремя скорби здесь несет со всеми,
Там обнимет ли, в Эдеме, лучезарную Линор -
Ту святую, что в Эдеме ангелы зовут Линор?"
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
"Это знак, чтоб ты оставил дом мой, птица или дьявол! -
Я, вскочив, воскликнул: – С бурей уносись в ночной простор,
Не оставив здесь, однако, черного пера, как знака
Лжи, что ты принес из мрака! С бюста траурный убор
Скинь и клюв твой вынь из сердца! Прочь лети в ночной простор!"
Каркнул Ворон: «Nevermore!»
И сидит, сидит над дверью Ворон, оправляя перья,
С бюста бледного Паллады не слетает с этих пор;
Он глядит в недвижном взлете, словно демон тьмы в дремоте,
И под люстрой, в позолоте, на полу, он тень простер,
И душой из этой тени не взлечу я с этих пор.
Никогда, о, nevermore!